Декларации и цели "восточной" политики Анкары

Скачать работу - Декларации и цели "восточной" политики Анкары

Риторику следовало подкрепить научными изысканиями о единстве тюркских народов и об их уникальной роли в мировой истории. Эта тематика активно разрабатывалась еще со времен К.Ататюрка , так что для националистически ориентированных ученых не составило особого труда, начиная с 1991 г., многократно увеличить объем публикаций разной степени серьезности по проблемам построения единой тюркской общности - количество и тональность таких публикаций в период «холодной войны» регламентировались властями, старавшимися не слишком задевать самолюбие «северного соседа». В националистическом духе было предложено воспитывать и подрастающее поколение. В ноябре 1992 г. в Бишкеке собрались министры образования пяти тюркоязычных стран. Они много говорили о единстве языка и культуры и решили разработать общую программу преподавания истории.

Следующая их встреча состоялась через год в г. Ялова (Турция), и на ней были определены сюжеты и темы, долженствовавшие фигурировать в программах начальных и средних школ пяти стран. Была сформирована Объединенная историческая комиссия, усилиями которой в сентябре 1994 г. в Анкаре прошел 'Конгресс исторических исследований по тюркскому миру', посвященный написанию общетюркской истории. Жизнь, однако, внесла коррективы в разработанные в анкарских министерствах планы немедленного государственного братания. Вот как позднее описал этот процесс президент Казахстана Н. Назарбаев: '… большинство поверило в то, что все проблемы Казахстана способна решить Турция.

Однако, это означало бы отказ от самостоятельности, разрыв традиционных связей с соседями и смену 'старшего брата'... Все это явно прозвучало в проекте декларации первого саммита тюркских президентов, подготовленном нашими турецкими коллегами... Там говорилось, что мы будем ориентироваться на сотрудничество с Турцией, основываясь на нашей исторической, языковой и культурной общности, общих традициях... Мне пришлось разочаровать Т. Озала отказом подписать эту декларацию. Я высказался лишь за экономические, политические и гуманитарные связи. Верно, что корни у нас общие, как и то, что долгое время мы были разделены. Я предложил восстанавливать связи внутри нашей цивилизации при уважении к нашей недавно обретенной независимости и суверенитету всех стран, но заявил, что мы не намерены рвать отношения с другими странами и народами, вступать с кем бы то ни было в привилегированные отношения... Керимов меня поддержал.'(4) Увидевшие поначалу в сравнительно развитой и вестернизированной Турции образец для подражания Азербайджан и страны Средней Азии к середине 90-х годов стали более трезво рассматривать отношения с «западным братом». В первую очередь, руководство тюркоязычных республик смущала пантюркистская фразеология Анкары и явно звучавшие в ее политическом монологе (диалога особо не получалось – вновь обретенные братья видились туркам больше как объект приложения миссионерских усилий, чем субъект двусторонних отношений) нотки «старшего в семье». Неприятные воспоминания о «неравном братстве» в недавнем прошлом с русскими были слишком сильны.

Поначалу в Турции просто не понимали как постсоветские республики могут не соглашаться с какими-то предложениями и идеями, исходящими из Анкары и направленными на сплочение народов на общей этнической основе.

Теперь же в политической и интеллектуальной элите страны говорят об ошибках, в изобилии допущенных в отношении Средней Азии и Азербайджана в первой половине 90-х годов. В частности, вспоминают, какой неожиданностью стал для турецкого истэблишмента отказ тюркоязычных стран от предложенного Анкарой участия в саммитах руководства т.н. «Турецкой республики Северного Кипра», не признанной мировым сообществом. Да и пантюркистская тематика для тюркоязычных народов и их лидеров на тот момент была, (и сейчас остается) не слишком актуальной – первоочередными для них являются задачи национально-государственного строительства. Кроме того, постсоветские государства так и не дождались щедрого потока инвестиций и финансовой помощи.

Разочаровала в итоге Анкару и позиция западных столиц, в отношении которых считалось, что они региона не знают и потому отдадут его «на откуп» Анкаре, предпочтя действовать здесь через ее посредничество.

Оказалось, что политические и экономические посредники европейцам и североамериканцам не очень нужны, и Турция сильно преувеличила свое положение в качестве «окна в мир» для Средней Азии. Один высокопоставленный туркменский дипломат рассказывал автору как поразили официальный Ашхабад итальянцы и французы, с самого начала укомплектовавшие штат своих посольств дипломатами со знанием туркменского языка.

Обещанные Анкарой «новым братьям» два миллиарда долларов капиталовложений в Средней Азии планировалось получить в основном от западных банков, которые решили заниматься инвестициями напрямую, минуя анкарских посредников.

Невыполнение этих обязательств нанесло сильнейший удар по престижу турок и вызвало серьезные сомнения в их способности выполнять свои обязательства в дальнейшем. В ответ на все это в Турции стали с обидой поговаривать о «новом Мюнхенском сговоре» между Западом, «получившим» Восточную Европу, и Россией, которой «в качестве компенсации» якобы была обещана Средняя Азия.(5) Со временем снисходительно-опекунское отношение Турции пусть к «братскому», но все же «третьему» «тюркскому миру» сменилось признанием своей культурно-образовательной отсталости и различий в самой ментальности турок и жителей азиатских постсоветских республик, различий, которые под постоянным прессом пропаганды языкового, культурного и этнического родства, если не единства, поначалу просто сбрасывались со счетов.

Проявлением этого стал, в частности, низкий интерес аудитории и к пропагандистски-информационным и художественным программам турецкого телевидения, активно транслируемым на Среднюю Азию и Азербайджан.

Разочарование в содержании и качестве турецкого высшего и специального образования заставило многих отправленных на учебу студентов и аспирантов из этих республик преждевременно вернуться домой , а немалая часть оставшихся , памятуя о неблагоприятной экономической ситуации на родине , начала использовать свое пребывание в турецких университетских центрах для зарабатывания денег тем или иным способом . Уверенность Анкары в том, что она лучше своих восточных партнеров знает проблемы и потребности последних, привела к ряду политических кризисов: в частности, Азербайджан и Узбекистан , пусть в завуалированной форме , но обвинили Турцию во вмешательстве в их внутренние дела , причем Баку настоял на отзыве турецкого посла , а Ташкент запретил въезд в страну турецкого министра по делам “ внешних тюрок ” и отозвал из Турции своих студентов . Основные причины неудач на восточном направлении в Турции видят в завышении ею своих финансово-экономических возможностей , попытках налаживания сотрудникчества в первую очередь в культурной сфере в ущерб остальным , незнании местных реалий , а также в активизации в регионе “ исторического ” как ее иногда называют , “ врага Турции и тюркоязычных народов ” – России . Причем, порой Россия представляется здесь не просто врагом, но врагом абсолютным, своеобразным жупелом враждебности, по которому следует определять отношение к другим странам: «...сегодня Армения следует в фарватере России, а Грузия проводит дружественную по отношению к Турции политику… Туркмения в наибольшей степени сопротивляется российской гегемонии.

Поэтому наши отношения с Туркменией развиваются быстрее и масштабнее, чем с другими странами региона.

Серьезные проблемы присутствуют и в российско-украинских отношениях.

Поэтому Турции следует развивать разносторонние отношения и с Украиной».(6) Временами в СМИ и на страницах научной литературы враждебность Москвы рисуется органической и вневременной, коренящейся в принципиальном неприятии русскими «всего тюркского», их сомнением в лояльности тюркоязычных народов, проживающих на территории России, которая, «захватив эти регионы, на долгие десятилетия превратила их в свои колонии, проводя там политику геноцида и, наконец, в рамках принципа «разделяй и властвуй», искусственно разделила тюрок на разные народы, проведя между ними административные границы и выдумав для них различные языки».(7) Интересно, что враждебность России «нарастала» по мере того, как все более очевидной становилась неудача Анкары в деле объединения вокруг себя среднеазиатских республик – туркам вообще свойственно с неохотой признавать свои ошибки, и традиционно большинство неудач в истории и политике они склонны представлять результатом козней и происков недружественных соседей. В культурно-психологическом портрете «типичного» турка, каким десятилетиями рисует его официальная пропаганда, места для ошибок и неудач нет. В целом, сегодня в общественном мнении Турции преобладает такая интерпретация южной политики Кремля: собравшись с силами после распада СССР, Россия принялась вновь собирать империю, рассматривая новые республики как своих вассалов, а не как независимые государства.

Контролируемый Москвой СНГ – это главный инструмент неоимпериализма России.

Причем, зачастую считается, что южная политика «северного соседа» носит прежде всего антитурецкую направленность. В частности, решительные заявления российского МИД относительно последствий возможного вмешательства Турции в армяно-азербайджанский конфликт были расценены общественностью страны (или представлены ей) как намек на возможность развязывания ядерной войны против Турции. Опять же с целью оказания давления на Турцию Москва перевооружает свои войска на Кавказе, якобы придавая им наступательный характер.(8) Таким образом, как-бы закономерным видится проведение «адекватной» политики в отношении России, и в Турции особенно не стараются завуалировать острое соперничество с «северным соседом». Соперничество это, как считается, должно вестись в первую очередь в форме усиления позиций Турции в государствах, находящихся (или тех, которым следует находиться) в конфронтации с РФ. На Кавказе это Азербайджан и Грузия, которые в силу своего географического положения и политических позиций мешают России получить прямой доступ к Армении, рассматриваемой в качестве постоянного союзника Москвы, в Средней Азии – Туркмения и Узбекистан.

Кремль, якобы, развязал и поддерживает конфликты в Абхазии и Нагорном Карабахе (как, впрочем, часто его рука видится в столкновениях в Приднестровье и Таджикистане) с целью ослабить эти государства, приучить их к постоянному присутствию российских миротворческих частей с последующим превращением пока еще независимых стран в полных вассалов Кремля.

Постоянно нуждающаяся в иностранных кредитах Турция только в июле 1999 г. договорилась с Грузией о предоставлении последней военной помощи в размере 2,1 млн. долл. и безвозмездно выделила 3,5 млн. долл. на военные цели Азербайджану.(9) В целом, в Турции господствует убеждение в том, что вытеснять Россию из региона надо, во-первых, осторожно, во-вторых, постепенно - чтобы не вызвать образования там взрывоопасного политического вакуума. П ереходить в стадию активного противостояния РФ нельзя, хотя бы потому, что она все еще обладает реальным, в том числе и ядерным, военным потенциалом, пользуется авторитетом в регионе, где ее признают сдерживающим фактором на пути обострения внутрирегиональных противоречий. Кроме того, ее можно использовать в качестве альтернативного «центра силы» в политических играх при обострениях отношений с Западом, что, например, и было сделано, когда Анкара стала намекать на возможность поддержки ею позиции России в вопросе расширения НАТО за счет государств Восточной Европы при отказе принять Турцию в единую Европу.

Демонстрируется все большая заинтересованность проявляется и в российском ВПК, в первую очередь – с целью оказания давления на западных поставщиков оружия.

Никогда не забывают и о значении России как торгово-экономического партнера Турции.

Всегда достаточно политически корректны официальные заявления руководства страны по российской тематике, его представители дают волю своим чувствам, как правило, только после выхода в отставку, памятуя, вероятно, о кризисе, разразившимся в двусторонних отношениях сразу после второй мировой войны и вызванном концентрацией турецких войск на советской границе накануне Сталинградской битвы, концентрацией, подкрепленной резкими заявлениями ряда турецких политиков.

Напомним, что министр иностранных дел Турции летом 1942 г. говорил послу фашистской Германии, что его страна предпочитает ориентироваться на Германию, а не на северного соседа - 'агрессивную славянскую империю' и приветствует планы создания в тюркских районах СССР национальных автономий под управлением местных жителей, посол Турции в Берлине выражал удовлетворение по поводу того, что, «наконец, исторический и беспощадный враг всех тюрок поставлен на колени», а премьер-министр в конфиденциальной беседе сообщил немецкому послу, что как турок он мечтает о разгроме СССР, но как государственный деятель не считает возможным доводить этого до сведения Советов, т.к. опасается тем самым вызвать репрессии против тюркского населения в этой стране.(10) С другой стороны, и в последнее время представители политической элиты страны позволяют себе достаточно рискованные заявления: лидер Партии верного пути и бывший премьер-министр Турции Т.Чиллер в начале 2000 г., критикуя внешнюю политику правительства Б.Эджевита , заявила: 'При нашем правительстве (в коалиции с Партией благоденствия – А.И.) чеченцы одерживали одну победу за другой (речь идет о войне в Чечне в 1994-1996 гг. – А.И.), а теперь отступают по всему фронту, неся большие потери'.(11) Председатель Комиссии по иностранным делам Национального собрания Турции Камран Инан в интервью телевизионному каналу БРТ 09.02.2000 заявил: «И Запад, и Россия, и арабы недовольны нашим усилением, хотят развала нашего государства и мечтают, чтобы мы убрались обратно в Среднюю Азию». Для достижения успеха в соперничестве с Россией некоторыми авторами выдвигаются идеи ослабления ее изнутри.

Считается, что это могло бы стать и адекватным ответом на ее политику в далеком прошлом: у турок сильно развито чувство исторической сопричастности - до такой степени, что они порой живут как-бы вне времени, в умах продолжая «воевать» с врагами своих далеких предков – именно к такому онтологическому мышлению их приучает школьное образование и официальная пропаганда: «Интересно, что Россия сыграла большую роль в развале Османской империи, используя проживавшие в ней христианские меньшинства и часто начиная против нас военные действия.

Сейчас Россия переживает такой же период распада…» . (12) Попутно эти сценарии преподносятся и как вклад в выполнение исторической миссии, как значительная часть турецкой общественности эту миссию себе представляет: «Несмотря на то, что большая часть тюркских народов получила независимость, татары продолжают оставаться в составе РФ и обладают ограниченными правами. И другие тюркские общности все еще находятся в составе России».(13) Ну а попутно надо помогать всем, кто борется против России, в частности, чеченским боевикам: отсюда - и сбор средств, и подготовка наемников и добровольцев, и лечение раненых чеченцев (уже после подписания двусторонних документов о координации борьбы с терроризмом). Официально такие факты не то, чтобы отрицаются, скорее они замалчивается властями. Хотя бывают и исключения, как в случае с заявлением г-жи Т.Чиллер . Своей мессианской задачей большая часть турецкого общества считает инициирование создания общности тюркских государств.

Причем, поскольку все начинания в стране должны освящаться именем Вождя, Ататюрку приписываются следующие высказывания , якобы сделанные им в приватных беседах где-то в начале 30-х годов: «Сегодня Советский Союз - наш друг, сосед и союзник. Нам нужна дружба с ним. Но сегодня никто не в силах предсказать, что будет завтра. Он может распасться, уменьшиться, как Османская или Австро - Венгерская империи.

Народы, которые он сегодня держит в кулаке, могут разбежаться.

Соотношение сил в мире может измениться. Вот тогда Турция должна знать, что ей следует делать... Под властью этого нашего друга живут наши братья по языку, вере, по самой сути своей. Мы должны быть готовыми раскрыть объятия им. Быть готовыми не означает сидеть и ждать этого момента. Надо заранее навести духовные мосты: языка, веры, истории. Мы должны обратиться к нашим корням и объединиться в нашей разделенной истории. Мы не должны ждать, когда они приблизятся к нам. Мы должны пойти им навстречу» ... «Нас 15 миллионов, но тюрок вообще значительно больше.

Посмотри на карту. Тюрки живут повсюду.

Сегодня нельзя даже помыслить о политическом союзе. Тому много препятствий. Вот поэтому я работаю над 'солнечной теорией'. Я хочу активизировать языковую и историческую революцию. Надо начинать с культуры.

Сначала исправим язык.

Турецкий язык Турции должен быть понятен всем тюркам. Со времени культурный союз должен перерасти в политический. Через 100 лет или через 50. Может ли существовать более великий идеал?» . (14) Документально эти слова нигде не зафиксированы, неизвестно были ли они вообще произнесены, но цитируют их, особенно в последнее время, часто и без тени сомнения в их достоверности, что, на наш взгляд, свидетельствует, как минимум, об их резонансе с современными общественными настроениями.

Некоторые моменты в идеологическом наследии Ататюрка и ряд предпринятых им шагов позволяют предположить, что основатель Республики Турция, как минимум, с симпатией относился к идеям пантюркизма и отказался от их реализации в основном из прагматических соображений.(15) Официальные заявления турецких политиков относительно Средней Азии и Закавказья в большинстве случаев свободны от пантюркистской риторики: «Мы ищем путь для Средней Азии... не следует рассматривать это как пантюркизм» - заявил в Бишкеке президент С.Демирель , которому в Ташкенте вторил премьер-министр Б.Эджевит : 'Турция не ищет сфер влияния. Мы хотим лишь укрепления самостоятельности этих стран. Мы не империалисты и не пантюркисты , мы заинтересованы в братстве и мире».(16) Интересно , что иногда на страницах печати и в научных работах рассматриваются даже такие нестандартные варианты «Тюркского союза» как включение в него ираноязычного в основном Таджикистана или невхождение в союз самой Турции, дабы «не вызывать беспокойства в мире и особенно в России».(17) Существуют, конечно, и другие точки зрения.

Например, политолог М.И.Эрдост считает даже, что националистическая ориентация внешней политики навязана Турции США с тем, чтобы через своего союзника контролировать регион, а известный журналист Атилла Ильхан вообще высказывается не за тюркский, а за евразийский, вместе с Россией, союз, который «мог бы противостоять западному диктату, для чего русские должны избавиться от имперского, а турки – от пантюркистского комплексов». Сближение обоих народов возможно, по его мнению, на почве осознания того факта, что все русско-турецкие войны и взаимная вражда были спровоцированы Европой.(18) В целом маловероятной представляется серьезная поддержка правящей элитой страны идеи создания какого-либо политического союза с этнически родственными народами при открыто или завуалировано руководящей роли Турции.

Пантюркистская идеология (как и фундаменталистская ), безусловно, самоценна для определенного среза политического истэблишмента, но не более того.

Безоговорочная ориентация на Запад составляет генеральную линию поведения его большей части по крайней мере со времени провозглашения Республики.

Вспомним, на каком фоне проходила разработка «восточного» направления внешней политики.

Развал Советского Союза повлек за собой распад Варшавского договора, и западные страны сосредоточили усилия в первую очередь на перетягивании бывших союзников Советского Союза по Варшавскому блоку и Прибалтийских республик в общеевропейские структуры.

Внезапное появление целого ряда новых претендентов на «вхождение в Европу» позволило ЕС притормозить процесс интегрирования Турции. Такая позиция не могла не вызвать и в общественном мнении и в правящей элите страны чувства обиды и недовольства после многолетней безупречной службы на ниве антисоветизма. Так что одной из причин смещения политических приоритетов стал эмоциональный всплеск.

Недаром премьер-министр Т.Чиллер , заявив после отказа Совета Европы утвердить Турцию в качестве кандидата на вступление в ЕС: «Если Турция останется за пределами Европы, на повестку дня встанет совершенно новый тип ее отношений с независимыми тюркскими республиками»,(19) подчеркнула, что активизация политики Анкары на восточном направлении напрямую зависит от позиции Страсбурга. В итоге Анкара решила приумножить свой политический вес в качестве лидера целого ряда стран , рассматривая это в конечном итоге как инструмент для облегчения интегрирования в единую Европу , да и идею эксплуатации богатейших природных ресурсов вновь обретенных родственников , что опять же позволило бы разговаривать с Западом с других позиций , нельзя сбрасывать со счетов . П орой в научных и публицистических работах этот момент конкретизируется достаточно откровенно: «тюркская общность» должна стать рынком сбыта продукции «перегретых» отраслей национальной экономики, а также источником стратегического сырья и сферой посреднической деятельности (к которой вообще тяготеет турецкий коммерческий менталитет) в роли агента западных компаний: «Например, Турция может экспортировать в эти страны продукты питания, текстиль, ткани, медикаменты, станки, автомобили, электробытовые приборы, бытовую электронику и импортировать из них нефть, газ, уголь, золото, уран, медь, ртуть, алюминий, цинк, продукцию химической промышленности... Она может стать посредником для западных технологий и капитала в области высоких технологий, добычи и транспортировки нефти и газа… В экономическом сотрудничестве (с тюркоязычными государствами – А.И.) надо бы начать с 'нефтегазового союза'.(20) А то и просто высказываются идеи получения от Запада денежных дотаций в награду за вклад в стабилизацию политических процессов в Средней Азии.(21) Довольно полно с формулировал эту идею политолог О.Сандер : “ Часто и в Турции, и за рубежом раздаются голоса, призывающие к созданию 'содружества тюркоязычных государств'. Это может стать адекватным ответом на неприятие Турции в Европу. Это может оторвать Турцию от односторонней ориентации на Запад и помочь ей стать региональной державой, опирающейся на восточный фундамент... Это может повысить в будущем вес Турции в европейских делах».(22) Кроме того , осознание своей перифирийности , отторжения и со стороны Запада , а в большой степени – и исламского мира , порождает в сознании общества , которому официальная пропаганда всеми способами внушает идеи национальной исключительности , определенную социальную закомплексованность , которую призвана преодолеть ориентация на “ кровный ” союз в региональном масштабе . Нельзя забывать и о том , что “ восточная ” политика начата была Т.Озалом – прозападником до мозга костей , который уже после того как “ перестройка ” приподняла железный занавес вокруг СССР, поначалу прохладно реагировал на призывы установить тесные контакты с тюркоязычными общностями , считая их крайне далекими от турок . “ Восточная ” политика была продолжена его преемником и идейным последователем М.Йылмазом и Т.Чиллер , прозападная ориентация которых сомнений также не вызывает . Что касается населения Турции , то оно отнюдь не считает безальтернативным курс на интегрирование в Европейский Союз . Ниже приведены результаты опроса , проведенного среди сторонников различных партий на тему станет ли политической потерей для Турции ее неприятие в ЕС (декабрь 1989 года).(23) ===================================================================== Партия Да Небольшой Нет ===================================================================== - Партия отечества 47 19 26 - Партия верного пути 44 24 25 - Социалистическая народная партия 48 18 27 - Социальнодемократическая партия 58 8 32 - Партия благоденствия 5 5 87 - Партия националистического действия 7 16 69 ===================================================================== С учетом числа голосов, полученных этими партиями через два года на парламентских выборах, получим следующую картину: 42% населения хотели бы видеть свою страну членом ЕС, 41% к этому не стремились, а для 18% этот момент был не очень актуален.

Соотношение голосов «за» и «против» с тех пор остается стабильным.

Анализ интернет – чатов 2001 года , посвященных вопросу о необходимости присоединения страны к ЕС, дает примерно такую же картину: 27% посетителей (а пользователи Интернета , как известно, представляют наиболее социально активную часть общества) не считают такой шаг благом для Турции, 23% придерживаются противоположного мнения, остальные использовали посещение сайта для демонстрирования своего чувства юмора или не имеют сколько-нибудь четкого мнения по этой теме.

оценка аренды земли в Орле
оценка рыночной стоимости жилой недвижимости в Калуге
оценка квартиры в новостройке в Туле